Ассизи

В Умбрии много симпатичных городков, прилепившихся к склонам гор – почти через всю область идёт гряда Апеннин, разделяющая эту область от Марке. слайдыВдоль этой гряды идёт железная дорога, а по ней несколько раз в день ходит поезд от Рима до Анконы – совершенно незаменимый для обследования городов Умбрии. На нём можно отправиться утром в 9 с чем-то, и вернуться обратным ближе к вечеру. Один из таких городков почти сразу за узловой станцией Фолиньо – знаменитый Ассизи, родина и главное место деятельности Франциска Ассизского.

Ассизи – город очень древний, в античности один из центров большого народа умбров, вошедших после поражения в римскую республику и понемногу, как и все остальные ассимилированный в новую историческую общность “римский народ”. Здесь было всё, что положено в античности – и форум, и храмы, и амфитеатр – всё на вырубленных в горе террасах. Так город и продолжал развиваться в Средние века и дальше – этот способ обустройства заодно даёт и много местного строительного камня, которым облицованы большинство домов и церквей города. Это замечательный известняк, имеющий цвет от серовато-бежевого до розового, и это даёт особый местный колорит. Впрочем это весьма типично для многих городов Италии – они используют для архитектуры местные камни: туфы, известняки, песчаники, сланцы – где что есть, и поэтому так интересно отличаются друг от друга и цветом и фактурой отделки фасадов. Главное, что здесь осталось от античного города – настоящий храм с очень хорошо сохранившейся коринфской колоннадой – даже капители почти полностью сохранили форму, что крайне редко случалось: тонкая резьба по мрамору не очень хорошо выдерживает пару тысяч лет на улице, но видимо, здесь очень хороший воздух и с неба веками льётся особо чистая вода, не разрушающая мрамор. Храм отлично вписался в средневековую главную площадь города, и хранит воспоминания о том, как города Италии когда-то были самоуправляющимися коммунами с собственными выборными властями. Город отлично расположен и в Средние века явно не бедствовал: в нём нашлась семья преуспевающего торговца шёлком, с женой из французского высшего класса, и уж точно семья такая там была не одна, потому что один из их сыновей любил хорошо одеваться, а у батюшки в лавке было во что, и весело проводить время в компании сверстников из того же сословия. Сын был умён и способен, и должен был унаследовать богатое наследство и отличный бизнес, но однажды ему пришлось поучаствовать в специальной военной операции против потерявших берега соседей из Перуджи, что-то пошло не так, и пришлось попасть в плен, посидеть в темнице, испытать боль и унижения – и хотя это приключение хорошо кончилось примирением и обменом узниками, и он вернулся к жизни богатого купеческого сына, но что-то в нём надломилось. Прошло всего несколько лет метаний и стал он, наверное, самым знаменитым святым всей Италии, а спустя восемь с лишним веков имя его выбрал нынешний папа Римский, именно в эти дни тяжело заболевший, но, будем надеяться, что выздоровеет и хотя бы доведёт до конца юбилейный год.

Интересное это было время – время большой политики и усложнения жизни. Политическая карта большей части Европы и прилегающего мира более-менее наконец устаканилась, народы перестали искать себе место, обосновались, началась торговля, процветали ремёсла, города начали быстро богатеть, умножая состоятельные классы. Богатые привыкли к хорошей и устойчивой жизни, как будто так было всегда. В этом сословии – их стали называть popolo grasso, жирные люди – был и залог процветания, и потенциал большого социального конфликта. Узнаваемая история: люди, достигшие процветания благодаря собственном способностям и труду, создают экономику, но одновременно почему-то приносят в мир много проблем. Они спесивы и презирают всех, кто не сделал то же самое, и неважно почему – ведь даже далеко не всем такая жизнь кажется привлекательной. Вокруг жирных людей формируется уже совсем невыносимая прослойка холуёв, всё призвание которых состоит в том, чтобы пресмыкаться перед сильными и третировать слабых. Как бы сейчас сказали, носителей очень правой идеологии. Низшим классам – popolo minuto, маленьким людям – а в Италии они лично свободны, – не просто тяжело жить – кому хоть в какую эпоху легко, но их ещё и за людей не считают вот эти все, и жирные, и их свита. Что же им, бедным, делать?  Надо как-то утешиться. Да, хоть так, а что вы предлагаете? Рецепт классовой борьбы чур не предлагать – это лекарство похуже любой болезни. Бороться за свои права менее разрушительным способом уже отличная идея, но пройдёт немало времени пока эти права будут осознаны и люди научатся за них бороться, не разрушая основы общества. Пока же нужно утешаться. Утешают в церкви. Но, как пел знаменитый бард: “и в церкви всё не так, всё не так как надо…” – и с церковью в те времена происходят скверные вещи, и тут тоже ничего нового, а точнее, ничего старого – жирные люди уверенно развращают церковь легкими деньгами, им ведь нужно как-то промыливаться в царствие небесное и пролезать через игольное ушко, и ничего остроумнее кроме хорошей сделки с служителями культа им в голову не приходит – времени нет на более сложные мысли, бизнес делать надо, время деньги – купим себе персональные игольные ушки, пошире, и чтобы не пешком чрез него пролезать, а верхом на верблюде. И опять уймём брюзжание – эти жирные люди большие были молодцы, сколько всего смогли сделать, умножая своё богатство, развивали экономику, да и храмы какие красивые и полные искусства нам оставили! Нам оставили, а про то, что надо бы еще бедных людей как-то утешать повсеместно забыли. И утешать как-то убедительно, а не шаблонными проповедями, а сами служители церкви, в том числе и монашествующие как-то тоже странно округлились и стали лосниться, и пресмыкаться перед сильными. Плохо дело. Вот почему человечество как-то погармоничнее не может развиваться даже в таких замечательных местах? Вопрос риторический, мы знаем, что недалеко уехали от этого, а точнее никуда не уехали, с искусством только стало чуть-чуть похуже. В общем, в таком мире и рос Франциск, типичный отпрыск жирного человека, и сам до поры типичный мажор, и до поры до времени не обращал внимания на всё что вне его круга, что за людишки жалкие снуют как муравьи кругом. Но однажды стал обращать и мало-помалу стал преображаться.

Кто же такой этот Франциск? Чаще всего мы видим или угадываем в этой фигуре такого странного человека не от мира сего, блаженного – с птичками разговаривает, с животными, бродит по чаще в рубище, что-то нашептывает, иногда впадает в экстатические состояния, однажды в таком виде руки себе сильно порезал и вообразил Бог знает что. Как-то так это и показано в довольно дурацком старом  голливудском фильме про него, а роль там исполняет не кто иной как Микки Рурк, очень старается полностью заставить забыть про своё амплуа брутального плейбоя, и даже наверное вполне успешно, если бы Франциск и правда был таким блаженным растяпой. Или вот в этой статуе, сделанной к 700-летию рождения Франциска скульптором Джованни Дюпре, из городского собора Ассизи: здесь правда уже не всё так просто и в склонённой голове и напряжённо растопыренной руке – попробуйте сами так – читаются недюжинная энергия и воля. И немного подумаем: вся его деятельность уложилась менее чем в 20 лет, в далёком и сонном средневековье. Да, мы уже согласились, что оно отнюдь не было сонным, но чисто технологически хотя бы в смысле связи и транспорта всё было медленно. При этом человек из маленького города, в рубище и без больших покровителей – их просто неоткуда было взять – вдруг замыслил религиозное движение, собрал единомышленников, придумал всю организацию движения, сумел пропихнуть замысел сразу на самый верх – папе, добился его не просто благосклонности, но явно и содействия. Создал даже не один, а три новых ордена. Много ездил и очень далеко, добрался даже до Палестины во время очередного крестового похода, и без оружия, и умудрился добраться даже до султана во главе войска, выкуривающего крестоносцев, и остаться жив. При этом никогда не брал на себя никаких официальных назначений, строго говоря всегда оставался никем, вне любых иерархий, и всегда возвращался на родину, в Ассизи, чтобы предаваться размышлениям и молитвам или в крохотной часовенке под горой, или в скиту на вершине горы, или просто блуждая по горам в лесах, видимо, чтобы хоть немного прийти в себя от своей неуёмной деятельности, остыть. И тем драматически отличается от современников, тоже ставших великими святыми – Доминика и Антония, тоже очень деятельных людей, всю жизнь в дороге и нигде долго не останавливались. А ещё надо добавить, что римский папа Франциску достался не простой – а в Риме были разные папы, бывали и нередко совершенные простаки – а ему достался Иннокентий Третий, один из самых выдающихся и изощрённых европейских политиков этих веков, именно политиков в в первую очередь, а время было бурное. Папе приходилось много иметь дел с князьями, королями, императорами, а тут какой-то нищий в рубище околачивается – Ассизский Беднячок, Poverello d’Assisi это практически официальный титул Франциска (а других-то у него и не было никогда). Как такое могло случиться?

На мой взгляд, есть две гипотезы. Первая рациональная: именно политика привела Иннокентия к мысли, что в движении, придуманном странным парнем из глубинки, есть отличный потенциал влияния на очень сложные процессы, происходившие в церкви и вокруг – появления движений катаров и вальдесов за возвращение к евангельской простоте, и отрицавших иерархию: Франциск предлагал то же возвращение, но внутри Церкви. Скорее всего так и было, ведь самое разумное это искать кому выгодно и почему, всё сразу становится ясно. Или это иллюзия?
Но мне кажется интересной другая гипотеза: в беднячке увидели святого. Не на бумаге, а настоящего. Циничная и прагматичная верхушка церкви, политики и бюрократы, привыкли видеть во всём и во всех только земное, любые дела на взаимовыгодной основе, любое дело должно быть оплачено и т.д. Святые? Нужны? Организуем сколько надо, подавайте заявки по форме, образец возьмёте в Курии за мешочек золотых флоринов. Благочестивая ложь это действующий принцип, которым сначала пытались просто заместить отдельные сиюминутные потребности, но быстро заместивший всё остальное, и в существенной степени превратившийся в ложь самую обычную, без претензий. Всё всегда так и было. И вдруго появляется некто очень странный, предлагает разные интересные дела и ничего не хочет взамен, за ним идут люди (и птицы и звери, что немаловажно). Бог его знает, а вдруг святые и правда бывают всамделишные, а мы тут и что делать с ними не знаем, куда сажать, чем угощать – а он не хочет ничего, не угодили! Паника! От греха подальше дайте ему всё, что он просит. И как только преставится – немедленно канонизуем – это уже пришлось на следующего папу, куда более простого и практичного Гонория Третьего. И со страшной скоростью стали строить огромную базилику на родине святого, и звать лучших мастеров, чтобы украсили её, причём пришлось грубо заткнуть действовавшего главу францисканцев, который пытался напомнить, что святой был за простоту, а всё лишнее нужно отдать бедным. И так перепугались, что косяком и очень быстро, стали канонизировать всех, кто имел дело с Франциском или предлагал что-то похожее: Клару Ассизскую, Доминика, Антония. Можно даже представить, что кому-то из курии  могла вообще в голову прийти идея – а не Иисус ли сам пришёл нас проведать, а мы тут…, в общем нехорошо как-то получается, забыли, давайте поскорее вспоминать о чём это вообще. Такое потрясающее впечатление произвёл этот человек на современников. Так было? Я уверен, что именно так.

Нельзя не вспомнить и ещё об одном следствии деяний Франциска – сильные и богатые стали немножко обращать внимание на слабых и бедных. Сначала на всякий случай, а вдруг среди них ещё появятся такие святые, а мы их случайно обидим, и тогда на игольном ушке может появиться объявление “Только для верблюдов”. Путь распознавания в низших сословиях людей и распространения на них прав оказался долог, но он начался и похоже что именно тогда. Герой главного романа итальянской литературы, молодой ремесленник из маленького городка с берегов озера Комо, а дело происходит в начале 17-го века, три столетия спустя, уже громко заявляет о своих правах и совсем не хочет быть объектом унижений и произвола со стороны сильных, а тем приходится придумывать разные гнусности, чтобы оклеветать бедняка и выставить преступником, иначе просто так его третировать нельзя, законы уже есть. Бедный ремесленник категорически не хочет унижаться, и даже когда его волокут миланские силовики на расправу, упирается и кричит: Вы не смеете, я свободный человек! И так далее, до современной Европы дело и дошло, да и это ещё далеко не конечная. Прославим же святого Франциска, кажется он и правда знал, что делал.

Ассизи с тех пор превращается в место паломничества, и уже очень мало меняется с конца 13-го века. Одна проблема – это весьма сейсмически активные места и здесь было не одно сильное землетрясение. Самое последнее совсем недавно – в 1997 году, когда очень сильно пострадали самые главные святыни, и в верхней базилики обвалилась часть бесценных фресок. В 19-м веке частично разрушилась уже на равнине у станции базилика Богоматери Ангелов, где сохраняется та самая часовенка Порциункула, что буквально значит “уголок”, в которой часто молился Франциск. И это проклятие с городом навсегда: в любой момент землетрясения могут повториться, как уже в этом веке было в том же массиве Апеннин в Аквиле и Норче, и сильнее прежнего. Так что если есть возможность, советую пока не поздно съездить в Ассизи, лучше зимой, когда там никого нет и вся обстановка располагает к мыслям о том, что не всё так просто в этом мире, поэтому иногда в него приходят странные люди, им жалко всех, но не жалко себя, и хочется что-то сделать, чтобы стало лучше. Одна проблема – вы там будете одни, и весьма назойливый служитель Нижней базилики, которому будет совершенно нечего делать, станет таскаться за вами по всей базилике и довольно грубо на всякий случай орать “ноу фото”.